Извини, друг Максим Равреба, но поскольку ты вдохновил высказаться, то и читай. Восстановлю историческую справедливость, сказав, что беды журналистов начались не с «безлюдных» войн на Интере… Изначальное горе - родом из Национальной радиокомпании Украины, где в одночасье пострадали тысячи сотрудников: журналисты, кущевые корреспонденты, и масса персонала, включавшая даже оркестр этого коллектива. Вот как это было.
В Телерадиокомпании работалось хорошо. Это был монополист информационного пространства, и он же являлся громадной семьей с традициями, где грамотные и много повидавшие журналисты обучали основам профессии молодежь. Деньги выделяли стабильно: аванс, гонорар, зарплату, 13-ю зарплату, и всяческие премии. Давали средства на командировку, и «корочка» имела вес. Компания дарила стаж вкупе с прочими «пережитками» социализма. Например, можно было вступить в Союз журналистов и ты меньше платил за «излишки» в метраже …
Когда объявили незалежность, зарплаты начали задерживать и выдавать без премий – «голой» ставкой. Причем все знали, что деньги выделены, но их нет потому что лаве «крутят» в банке. «Крутит» кто-то наверху. А «крутили» по три месяца, поэтому работники радио сытно ели лишь раз в квартал. Доходило до смешного: моя авторская передача звучала от 3 до 4 раз в неделю, в прайм-тайм, а я считал копеечки на ладошке: поеду ли как король, домой на троллейбусе, или пройдусь пешком, но зато сытно пообедаю стаканом кефира? Весил я, журналист и старший редактор, 49 килограмм. А когда по-молодости обнажался перед женщинами, то пугал их своими… концлагерными ребрами. Впрочем, был я тогда бойким парнишкой 26 лет, подтягивался на турнике, и не обращал особого внимания на трудности… В ту пору меня удивил звукорежиссер Вадим, открывший в обед бутербродницу с двумя тоненькими скибками батона без намека на колбасу или масло – зачем ее тащить ради столь скудного содержимого?
Когда нам перестали платить зарплату, и мы голодали, нужно было бастовать. Потому что Телерадиокомпания, к тому времени разделенная на радио и телевидение, была монополистом. И если бы мы забастовали – да, некоторых уволили бы. Но вся страна поняла бы, что с ней что-то не так, потому что в одночасье замолчал бы весь ее эфир. Замолчал бы, разродясь нескончаемым «Лебединым озером» вперемешку с «Ще не вмерла Украина». Но дальше разговоров о забастовке не пошло. Журналисты со стажем были людьми старой закалки и махровой дисциплины: они легче терпели, чем жаловались.
И тогда обнаглевшие власть имущие поняли, что журналистов можно безнаказанно щемить, оставляя без средств и даже заставляя физически голодать. И власть имущим понравилось издеваться над журналистами. А уже потом наступили времена Интеров, Тивиайев и прочих локальных конфликтов.
В Телерадиокомпании работалось хорошо. Это был монополист информационного пространства, и он же являлся громадной семьей с традициями, где грамотные и много повидавшие журналисты обучали основам профессии молодежь. Деньги выделяли стабильно: аванс, гонорар, зарплату, 13-ю зарплату, и всяческие премии. Давали средства на командировку, и «корочка» имела вес. Компания дарила стаж вкупе с прочими «пережитками» социализма. Например, можно было вступить в Союз журналистов и ты меньше платил за «излишки» в метраже …
Когда объявили незалежность, зарплаты начали задерживать и выдавать без премий – «голой» ставкой. Причем все знали, что деньги выделены, но их нет потому что лаве «крутят» в банке. «Крутит» кто-то наверху. А «крутили» по три месяца, поэтому работники радио сытно ели лишь раз в квартал. Доходило до смешного: моя авторская передача звучала от 3 до 4 раз в неделю, в прайм-тайм, а я считал копеечки на ладошке: поеду ли как король, домой на троллейбусе, или пройдусь пешком, но зато сытно пообедаю стаканом кефира? Весил я, журналист и старший редактор, 49 килограмм. А когда по-молодости обнажался перед женщинами, то пугал их своими… концлагерными ребрами. Впрочем, был я тогда бойким парнишкой 26 лет, подтягивался на турнике, и не обращал особого внимания на трудности… В ту пору меня удивил звукорежиссер Вадим, открывший в обед бутербродницу с двумя тоненькими скибками батона без намека на колбасу или масло – зачем ее тащить ради столь скудного содержимого?
Когда нам перестали платить зарплату, и мы голодали, нужно было бастовать. Потому что Телерадиокомпания, к тому времени разделенная на радио и телевидение, была монополистом. И если бы мы забастовали – да, некоторых уволили бы. Но вся страна поняла бы, что с ней что-то не так, потому что в одночасье замолчал бы весь ее эфир. Замолчал бы, разродясь нескончаемым «Лебединым озером» вперемешку с «Ще не вмерла Украина». Но дальше разговоров о забастовке не пошло. Журналисты со стажем были людьми старой закалки и махровой дисциплины: они легче терпели, чем жаловались.
И тогда обнаглевшие власть имущие поняли, что журналистов можно безнаказанно щемить, оставляя без средств и даже заставляя физически голодать. И власть имущим понравилось издеваться над журналистами. А уже потом наступили времена Интеров, Тивиайев и прочих локальных конфликтов.